Зигмунд не преминул заметить, как хорошо он выглядит.

– К своему удовольствию, я обнаружил, что моя жена умнее меня! – воскликнул Иосиф. – Послушай, какую чудесную мысль она высказала. Софи, покажи Зигу банковский счет. Фонд Зигмунда Фрейда. Мы положили на твое имя в банк тысячу пятьсот гульденов. Проценты за год составляют восемьдесят четыре гульдена, это позволит тебе посетить Марту.

Зигмунд смотрел на друга ничего не понимающими глазами.

– Иосиф, Софи, что вы говорите?… Тысяча пятьсот гульденов в банке на мое имя? И я могу использовать проценты для поездки в Вандсбек?…

Иосиф усмехнулся:

– О, никаких ограничений. Тысяча пятьсот гульденов твои и могут быть использованы в любых целях. Если хочешь, женись хоть сейчас, деньги – твои. Если хочешь основать здесь, в Вене, частную практику или удрать в Америку, деньги тоже твои.

– Иосиф, это сказка Ганса Христиана Андерсена! Его руки дрожали. Он пролил кофе на скатерть, и София отобрала у него кофейник.

– Я получил свидетельство дружбы, – бормотал он. – Может быть, мне удастся сделать пусть скромное добро в. ответ. Но такая щедрость! Мои внуки до седьмого колена будут благословлять вас.

Когда чета Панет ушла, Зигмунд взял банковскую книжку – первую, которую он когда–либо держал в руках, – и положил ее на стол рядом с фотографией Марты. Он решил, что, как бы туго ни было, тратить деньги на текущие нужды он не будет. Проценты будет снимать так часто, как позволит банк, и отдавать родителям. Но основная сумма должна храниться для самой неотложной цели: либо для женитьбы, как говорила София, либо, как сказал Иосиф, для открытия частной практики.

Планеты и впрямь вращались по–новому. Игнац Шёнберг также получил приятное известие. Профессор Монье Уильямс пригласил его в Оксфордский университет для совместной работы над новым Санскритским словарем. Он предложил гонорар в 150 фунтов стерлингов и обещал поставить имя Игнаца на титульном листе как соавтора. Последнее было важным для получения звания профессора университета. Радостные известия ждали сестер Бернейс.

Тем временем потоки больных продолжали поступать в отделение нервных заболеваний Шольца, хирургическое отделение Бильрота, отделение внутренних болезней Нотнагеля, психиатрическое отделение Мейнерта и кожное отделение фон Цейсля. Женщина тридцати лет упала с лестницы и ударилась головой о камень. Ее доставили в больницу без сознания. К Зигмунду она попала спустя два часа, из левого уха текла кровь. Он поставил диагноз: сотрясение мозга с повреждением черепа, трещина прошла по височной кости, порвана барабанная перепонка. Разумнее всего было бы не трогать ее. Она очнется, по–видимому, в этот же вечер. Нужно лишь не допустить развития инфекции оболочки мозга. Он сумеет через четыре дня отправить ее домой. Он так и сделал, хотя головная боль сохранилась и она оглохла на левое ухо.

Для следующего пациента – бухгалтера – ему понадобился совет доктора Карла Коллера из глазного отделения: пациент жаловался на головные боли, а также на то, что не видит цифры на правой стороне страницы. Когда же он смотрит прямо перед собой, то левая сторона видимого поля окутана дымкой. Коллер держал свои руки сбоку и сзади головы мужчины, затем принялся медленно выдвигать их вперед. Первой вошла в поле зрения пациента правая рука доктора, а затем, когда правая была еще близка к пациенту, – левая. Из работ по вскрытию черепа для исследования мозга Зигмунд знал, где может находиться опухоль: в мозгу между оптическими нервами. Мужчина ослепнет через год – пять лет. Ему нельзя помочь, но бесполезно и держать его в больнице, разве что довести до конца историю болезни. Больному был дан совет подыскать такую работу, которая не связана с напряжением для глаз.

Изо дня в день поступали пациенты с амиотрофиче–ским боковым склерозом, страдающие неуклюжестью при ходьбе и нарушением координации движений; с церебральными тромбозами, когда оказывалась парализованной та или другая сторона тела; с расстройствами в согласованности движений; с прогрессирующей атрофией мускулов, когда постепенно исчезали, рассасывались мускулы; с рассеянным склерозом, сопровождавшимся конвульсиями; с инсультами и инфарктами; со свинцовым отравлением; с опухолями в мозгу; с менингитом; больные, которые непроизвольно дергались, дрожали и падали; пациенты с ишиасом, грыжами, с потерей чувствительности.

Наиболее трудной задачей для врачей отделения нервных заболеваний было ослабление боли. В их распоряжении были водные растворы бромидов, хлороформ, опиум. Зигмунд поставил перед собой задачу пройти курс фармакологии, изучить историю создания лекарств, их физиологические свойства и лечебное применение.

Доставлялись больные истерией, все – женщины, поскольку слово «истерия» происходит от греческого слова «хистер», что значит «матка». У мужчин нет матки, и посему они не могут быть истериками. Ранние медицижкие книги утверждали, будто матка перемещается в женщине и это вызывает различные болезненные вспышки; лечение сводилось к тому, чтобы вернуть матку на должное место. Зигмунд вспомнил случай с женщиной, которой доктор Поллак сделал впрыскивание воды. Однако он обнаружил, насколько обманчива болезнь. Он поставил в одном случае диагноз истерии, а когда пациентка умерла, вскрытие показало наличие рака. Истерия существовала бок о бок с фатальной болезнью. Он рассуждал: «Пусть это будет для меня предупреждением никогда не упрощать! Одна болезнь может скрывать другую, а та, возможно, и третье осложнение».

Исследования в этой области казались столь же важными и увлекательными, как и работа в лаборатории Мейнерта.

6

Он натолкнулся на проблему случайно, когда прочитал декабрьский выпуск «Германского медицинского еженедельника» со статьей доктора Теодора Ашенбрандта об опытах над баварскими солдатами во время осенних маневров. Статья называлась «Физиологическое воздействие и значение кокаина». Некоторые фразы бросались ему в глаза: «…подавление голода…, увеличение способности выносить напряжение… усиление умственных способностей». Доктор Ашенбрандт сообщал о шести случаях. Зигмунд с большим интересом вчитывался в текст:

«На второй день марша было очень жарко, солдат Т. упал в обморок от истощения. Я дал ему столовую ложку воды, содержавшей двадцать капель гидрохлористого кокаина (0,5:10). Через пять минут Т. поднялся без посторонней помощи, продолжил марш в несколько километров до пункта назначения и, несмотря на тяжелый ранец и летний зной, по прибытии выглядел свежим и бодрым».

Он прочитал описание пяти других случаев, задавая себе вопросы и стараясь найти ответы. Возобновленная энергия солдат появилась за счет их собственного резерва силы или же двадцать капель кокаина создали совершенно новую силу? Какие свойства кокаина обеспечивают выдержку?

На память пришла статья на ту же тему, которую он прочитал за месяц до этого в «Детройтской терапевтической газете». Он пошел в читальню, нашел номер этой газеты в большой стопке и взял его домой для изучения. Взглянув на часы, лежавшие перед ним на столе, он обнаружил, что еще есть время побывать в библиотеке Генерального бюро военврачей. По каталогу нашел статью «Эритроксилум кока», содержавшую библиографию литературы о кокаине. Затем вернулся в лабораторию физиологии. Эрнст Флейшль дал ему рекомендацию и записку в Медицинское общество, имевшее хорошую библиотеку, взяв на себя личную ответственность за книги, которыми будет пользоваться доктор Фрейд.

Сведения, собранные из разных источников, оказались ошеломляющими. «В самом деле, – думал Зигмунд, – в это трудно поверить». В серии статей из Лимы, столицы Перу, говорилось о том, что на протяжении всей жизни индейцы применяют коку в качестве стимулирующего средства без вредных последствий; они жуют листья этого кустарника при трудных переходах, когда занимаются сношениями с женщиной. Если требуются большие и длительные усилия, то обычную дозу увеличивают. В. Паласиос утверждал, что «за счет употребления коки индейцы способны совершать переходы, длящиеся сотни часов, и бежать быстрее лошади без признаков усталости». В статьях Чуди приводился случай: мулат был способен работать день и ночь на выемке грунта в течение пяти суток и при этом спал не более двух часов ночью, употребляя только коку. Гумбольдт писал, что во время его путешествий по экваториальным странам подобное он встречал на каждом шагу. Были сообщения и о том, что принимаемый в излишних количествах кокаин может вести к расстройству желудка, вызывать истощение и апатию; по сути дела многие симптомы были сродни симптомам алкоголизма и морфинизма. Однако такое, не наблюдалось, если наркотик употреблялся в умеренных дозах.